судя по картинке на крышке, довольно старинную. Несколько коробок детских игрушек; интересно, рассеянно думала Софи, разглядывая их, кому они принадлежали? Массивный деревянный комод, набитый старыми журналами, слишком для нее тяжелый, чтобы сдвинуть его с места. Трогать его Софи пока не стала и продолжила разбирать более легкие предметы. Да, похоже, недостатка в вещах, которые можно было бы выставить на ярмарке в конце будущего месяца, у них не будет.

Она связалась с синьором Верди и спросила, что делать с выручкой от продажи, и тот заверил ее, что дядюшка Джордж и это предусмотрел. В свойственной ему манере человека, который во всем любит порядок, он распорядился, чтобы все вырученные от продажи деньги сестры разделили поровну и оставили себе. Когда она сообщила об этом Рэйчел, та страшно обрадовалась и захотела включиться в эту работу, видно, надеялась случайно найти полотно какого-нибудь старого мастера или шкатулку, полную драгоценных камней. Увы, они не нашли ни картин, ни драгоценностей, зато им попалась парочка слегка траченных молью норковых шубок. Было ясно как день, что прежний владелец замка, обитавший в нем до дядюшки Джорджа, был человек далеко не бедный, хотя, напомнила себе Софи, в мире трудно найти бедняка, живущего в замке стоимостью в несколько миллионов евро.

Что касается романа, то однажды вечером наконец наступил перелом, и Софи сделала небольшой шаг вперед. Они с Рэйчел решили побаловать себя обедом в ресторане «Веккьо ристоро», и, когда сидели за тем же столиком, что и в прошлый раз, у окна, выходящего на ворота замка, и доедали еще одно превосходное блюдо, а именно – запеченных в духовке цесарок с фенхелем и сладким картофелем, ее вдруг осенило.

– За воротами замка, – вдруг проговорила она.

– Прости, что ты сказала, Соф?

– Так я хочу назвать свой роман. В таком названии как бы задается тон повествованию и есть намек на какую-то тайну… как ты считаешь? Я даже вижу перед собой обложку: мрачные ворота, а за ними едва виднеются очертания средневекового замка…

– Мрачные, говоришь? А я думала, что ты пишешь роман о любви.

Софи помолчала, о чем-то раздумывая.

– Ты знаешь, я решила переиграть. Мне кажется, я стану писать детективный роман, в котором, конечно, будет и любовная линия, но, главное, будет и какая-то тайна, может быть, даже с элементом мистики. И еще… действие, думаю, будет частично разворачиваться во времена Средневековья, а частично и в наше время.

– А что, мне эта мысль нравится, – одобрила Рэйчел и подмигнула. – Две сестры получают в наследство замок, исследуют его и обнаруживают следы таинственных событий, которые происходили в далеком прошлом.

Софи неуверенно покачала головой:

– Не знаю, не знаю… не слишком ли будет очевидно, кто прототипы?

– Хорошо, вместо двух сестер пусть будут два-три родственника, которые едва знают друг друга, и их вынуждают делать то, чем мы сейчас занимаемся. Такой вариант подойдет?

Софи прокрутила идею в голове, и она ей пришлась по душе. Даже очень.

– Блестяще. Итак, это будет роман о дальних родственниках, о том, как они узнают друг друга, а также открывают для себя историю замка.

Рэйчел похлопала Софи по руке:

– Это как раз про нас: спустя шесть лет после разрыва мы заново узнаем друг друга.

– Послушай, если уж мы заговорили об этом, у меня есть вопрос, который я давно хотела задать тебе, – решилась Софи, видя, что сестра сейчас пребывает в спокойном и беззаботном настроении. – Ты рассказала мне, куда отправилась и что делала после того, как бросила университет. Но почему это сделала, не сказала. Почему ты бросила все, когда до защиты диплома оставалось всего несколько месяцев? Вот что в голове у меня никак не укладывается. Почему, Рэйч?

Софи взяла свой наполовину пустой бокал и откинулась на спинку стула. Улыбка сразу слиняла с лица сестры, ответа пришлось дожидаться больше минуты, а когда Софи услышала его, то чуть не свалилась со стула.

– Если быть до конца откровенной, то причина была не одна, но главная из них – ты.

– Я? – Софи так изумилась, что едва удержала в руке бокал. – А что я такого сделала? Меня тогда даже в Эксетере не было. Я работала в Лондоне.

– Может, тебя и не было, но дух твой остался.

– Мой дух? – все еще ничего не понимая, но отчаянно пытаясь понять, спросила Софи.

– Помнишь доктора Грэнтэма с кафедры английского языка и литературы?

– Который у нас читал литературу двадцатого века? Да, конечно помню. Всегда считала его самовлюбленным типом. Воображал, что он для науки – дар Божий.

– А он тебя помнил хорошо, даже очень… вечно тыкал твоим именем мне в лицо.

– Что ты хочешь этим сказать? Почему моим именем?

– Потому что ты для него была, черт побери, мисс Совершенство, вот почему, – с еще большей горечью проговорила Рэйчел, глядя на свою лежащую на столе руку. – Ты у нас получила диплом с отличием, ты у нас завоевала все награды, ты у нас была звездой факультета. А вот я была лишь твоим жалким подобием… и доктор Грэнтэм любил жестко повторять мне это по поводу и без повода.

Рэйчел оторвала взгляд от побелевших костяшек руки, и в глазах ее Софи увидела слезы.

– Настало время, когда мысль о том, что тебя считают человеком второго сорта, стала непереносимой. Это случилось, когда он сказал мне, что рождественское задание я выполнила плохо, что эссе поверхностно и лишено воображения и что ты никогда не позволила бы себе сдать столь ничтожную работу… ну, тут я и сорвалась. Я сказала ему, куда он может засунуть себе свое задание, выскочила, отправилась в ресторан и напилась вместе с Пабло, своим другом-пуэрториканцем. А на следующий день собрала вещи, и мы с ним отчалили.

Софи была как громом поражена. Каких бы объяснений со стороны Рэйчел она ни ждала, но ей ни на секунду в голову не могло прийти, что она сама каким-то боком могла быть виновата перед сестрой, хотя бы и непреднамеренно. Она взяла руки Рэйчел в свои:

– Рэйч, я не знаю, что и сказать на это. Во-первых, доктор Грэнтэм не имел никакого права впутывать в это меня, а во-вторых, я ведь понятия не имела, что тебе так плохо оттого, что ты все время как бы живешь в моей тени. На самом-то деле это ты всегда пользовалась успехом, это тебя всегда окружали лучшие мальчики, и мне всегда казалось, что все как раз наоборот. Могу честно тебе признаться, что это я с подросткового возраста годами жила в